Некоторые люди слышат в этом псалме голос Давида, скитающегося в изгнании во время мятежа своего сына Авессалома.
Другие узнают голос всеми отвергнутого и страдающего Мессии.
Есть и такие, кто слышит здесь жалобный стон остатка Израилева в грядущие времена Великой скорби.
И наконец, кое-кто предпочитает прочтение этого псалма применительно к верующему, который вспоминает дни своей первой любви и вновь жаждет такого приобщения к Богу.
К счастью, нам нет необходимости ограничиваться только одной точкой зрения, поскольку все они правомерны. Такая возможность многогранного понимания типична для Псалтири.
Пс. 41:1, 2 Наше внутреннее стремление приобщиться к Богу можно сравнить с тем, как страстно жаждет влаги лань, которая, с вздымающимися от учащенного дыхания боками, устремляется по опаленной солнцем степи к потокам воды. Гамалиил Бредфорд, обратившись к этому поэтическому образу, сказал о себе:
Во мне стремленье неизменно,
Куда бы ни вела моя дорога, –
Я полон до краев проникновенной,
Неутолимой жажды Бога.
Пс. 41:3 Мы жаждем только Бога и никого больше. И это жажда живого Бога, а не мертвого идола. Это желание, которое полностью удовлетворено может быть лишь тогда, когда мы лично предстанем перед Господом и получим привилегию взглянуть на лицо Его.
Лицо Свое яви мне, хоть на миг,
хоть отблеском яви божественный Твой лик,
Тогда мне хватит одного лишь взгляда,
и больше мне ничьей любви не надо;
Померкнет слава всех иных, другие светочи затмятся,
Тогда земная красота прекрасною не будет зваться.
Автор неизвестен.
Пс. 41:4 Кто в силах описать всю горечь отделения от Господа? Жизнь на безрадостной диете, которую составляют одни только слезы; не жизнь, а сплошное несчастье. И словно бы этого не было достаточно, еще добавляются издевки врагов, язвительно вопрошающих: "Где Бог твой?" Именно так насмехался Семей, когда сказал Давиду: "вот, ты в беде, ибо ты – кровопийца" (2 Цар. 16:8). И именно это имели ввиду первосвященники, когда сказали о распятом Мессии: "уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему..." (Мф. 27:43).
Пс. 41:5 А еще, конечно, остается память о лучших днях. Воспоминания о том, как чудесно было ходить в нерушимом общении с Богом, и делают отсутствие такого общения столь нестерпимым. Нокс замечательно отражает эти чувства в своем переводе стиха 5:
"Воспоминания еще приходят ко мне, надрывая мне сердце; как некогда я вставал во главе шествия, направляющегося к дому Божиему, среди радостных и благодарственных восклицаний и всего праздничного оживления". Пс. 41:6 Мысль о счастливом прошлом ведет к духовной подавленности и порождает терзания, попеременные падения в безнадежность и взлеты веры.
Душа смущена и удручена, и лишь вера способна возложить на себя это бремя, снять с души эту тяжесть.
Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.
Если бы это был просто набожный оптимизм, надежда, что "все как-нибудь утрясется", это были бы пустые мечтания, бесцельные и никчемные. Но стопроцентно обоснованной эта надежда становится благодаря тому обетованию в Слове Божием, что Его сыны увидят Его лицо (Пс. 16:15; Отк. 22:4).
Пс. 41:7 Депрессия накатывает волнами. Но вера противостоит ей твердым убеждением, что душа еще будет вспоминать Бога с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар. Возможно, указанные три места символизируют собой какие-то три типа духовного опыта; этого мы не знаем. Однако представляется несомненным, что ими обозначена земля изгнания, очень далекая от дома Божьего в Иерусалиме. Суть, надо полагать, в том, что даже тогда, когда у нас нет возможности прийти в дом Бога в Иерусалиме, мы можем помнить Бога, обитающего в этом доме!
Пс. 41:8 Когда мы переходим к восьмому стиху псалма, наша духовная интуиция подсказывает нам, что мы, чудесным образом оказавшись на Голгофе, слышим стоны Господа Иисуса, на Которого обрушиваются воды и волны Божиего суда. Божий гнев громокипящими водопадами изливается на Него, возложившего грехи наши на Свое распятое тело.
Вот он – Страстей торжественный финал:
Прошел гнев Божий штормовым
волненьем Над тем Крестом, где одиноко
погибал Распятый ради моего спасенья.
Нас совершенною любовью возлюбя,
Сын Божий отдал за наш грех Себя.
Дж. Дж. Хопкинс.
Пс. 41:9 И все же, как сказал Джордж Миллер, "испытания – это пища, питающая веру". Свидетельство твердой веры мы и слышим:
Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей. Это перекликается с упоминанием вереницы дней и ночей в стихе Пс. 4. Там псалмопевец сетовал: "слезы мои были для меня хлебом день и ночь." Но теперь день наполнен непреходящей любовью Бога, а ночь посвящена песнопению и молитве. Действительно, и днем, и ночью псалмопевцу видна благость Бога.
Пс. 41:10, 11 Снова нахлынуло уныние, на этот раз – из-за неослабевающих нападок со стороны врагов. Бог словно забыл одного из Своих сыновей. Отчаявшийся верующий ходит как в трауре. Он говорит: "С криками, пронзающими мне сердце, враги осыпают меня бранью" (Желино). По всем признакам выходит, что Бог оставил его. Поэтому враги беспрестанно издеваются над ним, вопрошая: "Где Бог твой?"
Пс. 41:12 Но последнее слово всегда остается за верой. Не впадай в уныние. Не теряй присутствия духа. Уповай на Бога; Он избавит тебя и от твоих притеснителей, и от твоей печали. Ты будешь еще славить Его как своего Бога и Спасителя. Как сказал кто-то:
"Целебное средство – сопротивляться тоске, смело смотреть в будущее, надеяться. Христианская жизнь состоит в том, чтобы быть готовым к борьбе, устремляться все выше и выше, быть деятельным, пройти свое поприще. Но в ней нет места для того, чтобы потупить взор, сложить руки и признать поражение".
II. РАЗДЕЛ 2 (Пс. 41 – 71)
Псалом 41: Жажда к Богу
Некоторые люди слышат в этом псалме голос Давида, скитающегося в изгнании во время мятежа своего сына Авессалома.
Другие узнают голос всеми отвергнутого и страдающего Мессии.
Есть и такие, кто слышит здесь жалобный стон остатка Израилева в грядущие времена Великой скорби.
И наконец, кое-кто предпочитает прочтение этого псалма применительно к верующему, который вспоминает дни своей первой любви и вновь жаждет такого приобщения к Богу.
К счастью, нам нет необходимости ограничиваться только одной точкой зрения, поскольку все они правомерны. Такая возможность многогранного понимания типична для Псалтири.
Пс. 41:1, 2 Наше внутреннее стремление приобщиться к Богу можно сравнить с тем, как страстно жаждет влаги лань, которая, с вздымающимися от учащенного дыхания боками, устремляется по опаленной солнцем степи к потокам воды. Гамалиил Бредфорд, обратившись к этому поэтическому образу, сказал о себе:
Во мне стремленье неизменно,
Куда бы ни вела моя дорога, –
Я полон до краев проникновенной,
Неутолимой жажды Бога.
Пс. 41:3 Мы жаждем только Бога и никого больше. И это жажда живого Бога, а не мертвого идола. Это желание, которое полностью удовлетворено может быть лишь тогда, когда мы лично предстанем перед Господом и получим привилегию взглянуть на лицо Его.
Лицо Свое яви мне, хоть на миг,
хоть отблеском яви божественный Твой лик,
Тогда мне хватит одного лишь взгляда,
и больше мне ничьей любви не надо;
Померкнет слава всех иных, другие светочи затмятся,
Тогда земная красота прекрасною не будет зваться.
Автор неизвестен.
Пс. 41:4 Кто в силах описать всю горечь отделения от Господа? Жизнь на безрадостной диете, которую составляют одни только слезы; не жизнь, а сплошное несчастье. И словно бы этого не было достаточно, еще добавляются издевки врагов, язвительно вопрошающих: "Где Бог твой?" Именно так насмехался Семей, когда сказал Давиду: "вот, ты в беде, ибо ты – кровопийца" (2 Цар. 16:8). И именно это имели ввиду первосвященники, когда сказали о распятом Мессии: "уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему..." (Мф. 27:43).Пс. 41:5 А еще, конечно, остается память о лучших днях. Воспоминания о том, как чудесно было ходить в нерушимом общении с Богом, и делают отсутствие такого общения столь нестерпимым. Нокс замечательно отражает эти чувства в своем переводе стиха 5:
"Воспоминания еще приходят ко мне, надрывая мне сердце; как некогда я вставал во главе шествия, направляющегося к дому Божиему, среди радостных и благодарственных восклицаний и всего праздничного оживления". Пс. 41:6 Мысль о счастливом прошлом ведет к духовной подавленности и порождает терзания, попеременные падения в безнадежность и взлеты веры.
Душа смущена и удручена, и лишь вера способна возложить на себя это бремя, снять с души эту тяжесть.
Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.
Если бы это был просто набожный оптимизм, надежда, что "все как-нибудь утрясется", это были бы пустые мечтания, бесцельные и никчемные. Но стопроцентно обоснованной эта надежда становится благодаря тому обетованию в Слове Божием, что Его сыны увидят Его лицо (Пс. 16:15; Отк. 22:4).
Пс. 41:7 Депрессия накатывает волнами. Но вера противостоит ей твердым убеждением, что душа еще будет вспоминать Бога с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар. Возможно, указанные три места символизируют собой какие-то три типа духовного опыта; этого мы не знаем. Однако представляется несомненным, что ими обозначена земля изгнания, очень далекая от дома Божьего в Иерусалиме. Суть, надо полагать, в том, что даже тогда, когда у нас нет возможности прийти в дом Бога в Иерусалиме, мы можем помнить Бога, обитающего в этом доме!
Пс. 41:8 Когда мы переходим к восьмому стиху псалма, наша духовная интуиция подсказывает нам, что мы, чудесным образом оказавшись на Голгофе, слышим стоны Господа Иисуса, на Которого обрушиваются воды и волны Божиего суда. Божий гнев громокипящими водопадами изливается на Него, возложившего грехи наши на Свое распятое тело.
Вот он – Страстей торжественный финал:
Прошел гнев Божий штормовым
волненьем Над тем Крестом, где одиноко
погибал Распятый ради моего спасенья.
Нас совершенною любовью возлюбя,
Сын Божий отдал за наш грех Себя.
Дж. Дж. Хопкинс.
Пс. 41:9 И все же, как сказал Джордж Миллер, "испытания – это пища, питающая веру". Свидетельство твердой веры мы и слышим:
Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей. Это перекликается с упоминанием вереницы дней и ночей в стихе Пс. 4. Там псалмопевец сетовал: "слезы мои были для меня хлебом день и ночь." Но теперь день наполнен непреходящей любовью Бога, а ночь посвящена песнопению и молитве. Действительно, и днем, и ночью псалмопевцу видна благость Бога.
Пс. 41:10, 11 Снова нахлынуло уныние, на этот раз – из-за неослабевающих нападок со стороны врагов. Бог словно забыл одного из Своих сыновей. Отчаявшийся верующий ходит как в трауре. Он говорит: "С криками, пронзающими мне сердце, враги осыпают меня бранью" (Желино). По всем признакам выходит, что Бог оставил его. Поэтому враги беспрестанно издеваются над ним, вопрошая: "Где Бог твой?"
Пс. 41:12 Но последнее слово всегда остается за верой. Не впадай в уныние. Не теряй присутствия духа. Уповай на Бога; Он избавит тебя и от твоих притеснителей, и от твоей печали. Ты будешь еще славить Его как своего Бога и Спасителя. Как сказал кто-то:
"Целебное средство – сопротивляться тоске, смело смотреть в будущее, надеяться. Христианская жизнь состоит в том, чтобы быть готовым к борьбе, устремляться все выше и выше, быть деятельным, пройти свое поприще. Но в ней нет места для того, чтобы потупить взор, сложить руки и признать поражение".