20
Ведь я вот чего боюсь: вдруг, когда я приду, мы с вами обнаружим, что ни вы, ни я совсем не такие, какими нам хотелось бы видеть друг друга. Вдруг застану ссоры, ревность, гнев, происки, наговоры, сплетни, чванство, неурядицы...
А ведь мне, братья мои, стало известно от домочадцев Хлои, что у вас есть распри.
Все, что я говорил, братья, я относил к себе и Аполлосу ради вашего блага, чтобы вы на нашем примере научились понимать слова: «Ничего сверх того, что написано». Тогда вы не станете кичиться одним и презирать другого.
Если у меня есть дар пророчества, или мне доступны всякие тайны и всякое знание, или у меня такая вера, что я могу горы передвигать, а любви нет, — я ничто.
А когда придет совершенство, все частичное исчезнет.
Дело в том, что я твердо решил для себя больше не приходить к вам, чтобы снова вас не расстраивать.
Ведь если я расстраиваю вас, то кто меня порадует, кроме того, кто мной расстроен?
Вот я и написал то письмо, чтобы не идти к вам и не расстраиваться из-за тех самых людей, которым полагалось бы меня радовать. А я уверен, что моя радость — радость для вас всех.
Я писал то письмо от великого горя, со стесненным сердцем, обливаясь слезами. Но не за тем, чтобы вас расстроить, а чтобы вы знали, как сильно я вас люблю!
Ради Христовой кротости и доброты, умоляю вас, не вынуждайте меня, когда приду к вам, быть таким же смелым и решительным, каким я, конечно же, могу быть с теми, кто считает, что мы действуем, руководствуясь только земными соображениями.
Дела плотской природы у всех на виду. Это разврат, грязь, распущенность,