Образ пришельца, чужеземца, странника или чужака – один из важнейших библейских архетипов. У него достаточно широкое значение, варьирующееся от буквального положения ветхозаветных патриархов и народа Израиля до новозаветного понимания христиан как народа, отечество которого на небе, а не на земле. Представление о пришельце можно отчасти получить путем сравнения его с противоположным понятием – коренной житель. Чужеземец живет с двояким чувством: осознанием утерянной самобытности и положения бездомного или чужого в своем нынешнем окружении.
В Библии пришелец всегда предстает в образе чужака, который живет не на своей земле в качестве гостя или постоянного жителя. Этот образ не используется по отношению к другим народам, которые обычно называют язычниками. Пришелец находится в своеобразном положении – в отрыве от родины, среди народа с иными обычаями, законами, вынужденный подчиняться иной власти. Чувство отчужденности занимает центральное место в трактовке образа пришельца на всем протяжении Библии.
Ветхий Завет: чужеземцы в прямом смысле. Согласно библейской истории, положение изгнанника в мире – это всеобщее человеческое состояние. С изгнания Адама и Евы из Едемского сада началась эпоха перемещений для всего человеческого рода, выразившаяся прежде всего в отлучении Каина от общества и превращении его в скитальца (Бытие 3:23; 4:12). Это перемещение приняло еще более всеобъемлющий характер при строительстве Вавилонской башни, когда смешение языков положило начало разделению на народы и этнические группы (Бытие 11:1-9). Положение изгнанника было, в первую очередь, проклятием.
Но это положение приняло дополнительный смысл в патриархальный период, в ходе которого оно играло ключевую роль. С момента, когда Авраам проявил послушание Божьему призыву: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Бытие 12:1) – отец верных стал странником. Его потомки, Исаак, Иаков и Иосиф, пошли по тому же пути. В данном случае положение странника было не проклятием, а условием соблюдения завета, актом повиновения Богу, обещавшему великие награды тем, кто следует за Ним. Но на человеческом уровне положение пришельца вызывало чувство отрыва от своих корней и стремление обрести покой. Такие нотки усталости мы видим в рассказе о рождении первого сына Моисея, который «нарек ему имя: Бирсам; потому что, говорил он, я стал пришельцем в чужой земле» (Исход 2:22).
При переходе от Бытия к Исходу акцент перемещается с отдельных странников, исполняющих завет, на народ Израиля в целом. Все началось с внешне невинного переезда Иакова из голодающей страны на плодородную землю Гесем в Египте. В начале это выглядело добровольной ссылкой – придя в Египет, Иаков говорит о «несчастьях» своей жизни «странника» и о «жизни отцов моих во днях странствования их» (Бытие 47:9). Когда мы читаем дальше, что «поселил Иосиф отца своего и братьев своих, и дал им владение в земле Египетской, в лучшей части земли» (Бытие 47:11), создается впечатление, что Иаков пришел как бы на родную землю. Но когда «восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа» (Исход 1:8), проклятие положения пришельца на чужой земле проявилось в полную силу, и Египет стал «домом рабства» (Исход 20:2) для всего народа Израиля.
В патриархальный период и в ранней истории Израиля образ пришельца играл двоякую роль. С одной стороны, это образ уязвимости. История патриархов и израильтян представляет собой непрерывную череду опасностей, которых они едва избегают. Типичные ситуации – захват жены человека в царский гарем, страх за собственную жизнь, ссора с местными жителями из-за пользования их колодцем, непомерная плата за место погребения, необходимость посылать кого-то на родину в поисках жены для сына, возможность стать легкой жертвой предательства и несправедливости, когда жена хозяина, используя националистическую терминологию, выдвигает ложное обвинение в попытке изнасилования, опасность рабства и геноцида. Пришельцы надеются на малое, и их ожидания часто осуществляются. Определенное представление о низком положении пришельца можно получить из удивленного вопроса Руфи, когда Вооз выразил сочувствие к ней: «Чем снискала я в глазах твоих милость... хотя я и чужеземка?» (Руфь 2:10). Иосиф и Иаков выразили желание, чтобы их кости были перенесены на родину (Бытие 50:12-13,25).
Но чувство уязвимости и ненадежное положение – лишь одна сторона медали. Другая сторона выражается в том, что в Ветхом Завете пришелец неоднократно изображается особым объектом Божьего благоволения, Его покровительства и благожелательной заботы. В Моисеевом законе фигурируют такие положения: «Пришельца не притесняй, и не угнетай его; ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исход 22:21; ср. Исход 23:9); «И виноградника твоего не обирай до чиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу» (Левит 19:10); «Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Левит 19:34). Тот же мотив присутствует в псалмах (напр., Псалтирь 38:13; 145:9) и в книгах пророков (напр., Захария 7:9-10; Малахия 3:5). В некоторых случаях Бог давал возможность израильским пришельцам вносить значительный вклад в развитие благосостояния другой страны; в этот список входят Иосиф, Даниил, Неемия и Есфирь. Таким образом, жизнь изгнанников в Пятикнижии представляет собой не только непрерывную серию избавлений от опасности, но и непрекращающееся свидетельство Божьей провиденциальной благодати и заботы.
После завоевания Ханаанской земли под руководством Иисуса Навина образ пришельца перемещается от иудеев к язычникам, живущим вместе с ними. Иногда соглашение достигалось с помощью обмана, как это сделали гаваонитяне в Иисус Навин 9, но в других случаях чужеземцы стремились приобщиться к жизни Израиля или даже включиться в нее. Яркими примерами служат Раав и Руфь, ставшие прародительницами Христа (От Матфея 1:5). Бог заповедал, чтобы Его народ заботился о пришельцах так же, как Он Сам. Обретение своей родины требовало проявления великодушия по отношению к тем людям, которые оказались оторванными от дома и отчужденными. Пришельцы, наряду с вдовами и сиротами, чувствуют себя одновременно особенно уязвимыми и особенно благословенными, когда становятся объектами особой заботы Бога. В этом выражается двоякая природа положения пришельца.
Во времена пророков в понимании образа пришельца произошел новый поворот. По мере того как Божьи глашатаи все больше обличали грехи Израиля и Иудеи, представление о пришельце (но не его название) менялось, и это понятие стало относиться не к чужакам, жившим на земле, а к языческим народам, окружавшим землю. Признавая грехи как иудеев, так и язычников, пророки провозглашали также наступление времени, когда все народы разделят Божьи благословения (Иезекииль 47:22). Включение язычников предвещалось уже в покаянии Ниневии (Иона 3:10), в поклонении Богу Навуходоносора (Даниил 4:31-32) и в великодушии Кира, названного «пастырь Мой» (Исаия 44:28).
Образ пришельца или изгнанника приобрел совершенно новый смысл во времена плена. Здесь изгнание стало образом Божьего суда и приняло откровенно негативный оттенок. Устремления сердца находившихся в плену евреев были направлены на возвращение на родину, что в конечном счете удалось сделать остатку.
Новый Завет: духовные паломники. В Новом Завете центр внимания в образе пришельца перемещается на Божий народ как на паломников и странников в мире. Представление о чужеземцах по национальному, этническому или расовому признаку уходит на задний план. В число Своих последователей Иисус включил сирофиникиянку (От Марка 7:24-30), римского сотника (От Матфея 8:5-13) и самарянку (От Иоанна 4:1-42). После воскресения и вознесения Иисуса Павел заявил, что тайна, скрытая от прежних поколений, заключается в том, что Царство Божье будет состоять из иудеев и язычников без всякого различия (К Ефесянам 3:1-6).
Прежнее представление о чужеземце отпало, но образ сохранился, хотя и в метафорическом, а не национальном значении. Теперь все верующие во Христа стали рассматриваться как паломники и пришельцы, живущие странниками на этой земле и направляющиеся к своему истинному дому на небе. В этом образе христиан как чужеземцев сохранялась определенная двойственность, которую он имел в Ветхом Завете. Быть пришельцем значит сознавать последствия греха; без греха не может быть изгнания, уязвимости, тоски по дому. С другой стороны, быть пришельцем значит также чувствовать чудесную заботу Бога и понимать, насколько человек в ней нуждается.
Примером жизни пришельца в новую эпоху служит Иисус. Иисус Сам подчеркнул Свое положение скитальца афористическим замечанием: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (От Матфея 8:20). В более широком духовном смысле положение воплощенного Иисуса выражается в том, что Он «пришел» (От Иоанна 3:19; 12:46–47; 18:37) или был «послан» (От Иоанна 3:17; 10:36; 17:18, 21, 25) как непознанный (От Иоанна 1:10) странник на время (От Иоанна 9:5,39; 11:27 {«грядущий» букв, «приходящий»}; 13:1; 16:28; 17:11, 13). Он провозгласил, что «Царство Мое не от мира сего» (От Иоанна 18:36; ср. От Иоанна 8:23; 17:13–16). В качестве последователей Иисуса и пришельцев в этом мире Его ученики будут иметь «скорбь» (От Иоанна 16:33; ср. От Иоанна 16:20) и их будут ненавидеть (От Иоанна 15:18-19).
Судьбу новозаветного пришельца кратко охарактеризовал Павел. Лишившись престижного положения среди фарисеев и став странствующим делателем палаток и проповедником, он с горечью писал: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся» (1-е Коринфянам 4:11). Другие верующие, Прискилла и Акила например, тоже переживали тяжелые последствия изгнания и жизни в качестве чужеземцев (Деяния 18:2). Представление о пришельце апостол Петр распространил на всех верующих, увещевая их «как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу» (1-е Петра 2:11). Он также призвал «пришельцев, рассеянных» по разным местам (1-е Петра 1:1), «со страхом проводить время странствования» (1-е Петра 1:17).
В Новом Завете преобразование понятия «пришелец» в духовный символ христианской жизни достигает апогея в Послании к евреям, особенно в панегирике прославления веры (К Евреям 11). Там мы читаем, в частности, что «верою обитал он [Авраам] на земле обетованной, как на чужой» (К Евреям 11:9). Его наследники по вере «говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле» (К Евреям 11:13). Все они «показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть, к небесному» (К Евреям 11:14-16). Нет ничего удивительного, что образ странствующего паломника, верующего пришельца во враждебном мире, находящегося под постоянной заботливой защитой Бога, остается одним из самых ярких образов христианской жизни, поскольку он соотносится как с фактом христианской жизни на земле, так и с надеждой на небесную жизнь. Разумеется, предвестники духа паломничества есть и в Ветхом Завете, например, в словах псалмопевца: «Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:19).
См. также: БЛУЖДАНИЕ, ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ, ГОСТЕПРИИМСТВО, ГОСТЬ, УДАЛЕННОСТЬ, ДОМ, ЗЕМЛЯ, ИЗГНАНИЕ, ЯЗЫЧНИКИ.