Библейский образ города предстает на фоне древнего ближневосточного понимания полиса как укрепленного обиталища. Как и сегодня, в те времена город являл собой воплощение технологического и общественного развития. Его отличительной чертой всегда было совместное проживание большого количества людей, поэтому нет ничего удивительного, что в человеческом воображении город «крупным планом» показывает добро и зло в поведении человека. В другом архетипе, связанном с городом, выражается его противоположность сельской местности, то есть антитеза цивилизации и природы, общинного образа жизни и индивидуализма, культуры и нецивилизованности или варварства (см. СТРАНА).

Для развития городов требовались прочные общественные связи, которые заменили бы традиционное родовое самосознание. Такие связи обеспечивались общностью политических и религиозных интересов. Храм и дворец были тесно связаны между собой и служили достаточным основанием для широкомасштабного привлечения людей к совместной жизни. Взаимосвязь религии и культуры можно видеть на таких примерах, как претензии царя на божественное сыновство, одобрение его дел свыше и хранение в храме записей, относящихся к торговым операциям и поступающей дани. В свете всего этого не следует удивляться, что на примере образа города в Библии даются нравственные и духовные уроки.

Для правильного понимания этих уроков необходимо четко представлять себе, что город как таковой не изображается символом как бы внутренне присущего ему добра или зла. В Библии показаны обе эти стороны. С одной стороны, в таких городах, как Содом, Тир и Вавилон, собрались люди, выступившие против Бога, а с другой – в ветхозаветном Иерусалиме и в новом Иерусалиме Книги Откровение выражается идеал единения людей между собой и их единства с Богом. Город может быть как местом сексуального извращения и насилия, так и надежной защитой собравшихся вместе людей от опасностей, которыми грозит им природа. В Псалтирь 106 показан образ людей, «блуждающих в пустыне по безлюдному пути» и не находящих «населенного города», которых Бог «повел прямым путем, чтоб они шли к населенному городу» (Псалтирь 106:4,7).

Допотопные города. Первое ясное упоминание о городе мы видим в Бытие 4:17, где сказано, что Каин назвал построенный им город Енохом по имени своего сына (это имя означает, возможно, «посвященный»). С данным событием автор связывает начало развития цивилизации (ср. Бытие 4:18-22). В присвоении городу своего имени или имени своего наследника можно легко усмотреть стремление к самовозвеличиванию, однако в этом действии Каина выразилось также его желание обрести надежное место обитания в мире. Когда Каин убил своего брата Авеля, Бог проклял его, сказав: «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (Бытие 4:12). Отчаянная мольба Каина о помиловании основывалась на страхе, что «кто встретится со мною, убьет меня» (Бытие 4:14). Поэтому он попросил у Бога особой защиты (Бытие 4:15). В последующих событиях, в частности, в основании Каином города, выразилось его пристрастие к городской жизни со всеми преимуществами, которые она предоставляет. Но этот город нес на себе отпечаток Каина, то есть отождествлялся с семенем змея, а не женщины (Бытие 3:15).

Отрицательный образ Каина и связанная с ним городская жизнь лежат в основе негативного в целом отношения к городу в первых библейских рассказах (Бытие 111), в которых сначала показывается совершенная жизнь в саду, а затем ее извращенный вариант в городе. Первоначальная тень, брошенная на город в рассказе о Каине, в сочетании с осуждением строителей Вавилона служат как бы введением в историю раннего человечества. Если бы этот негативный образ не нашел завершения в Потопе, нам следовало бы признать, что проклятый Хам является продолжателем традиций городской жизни, хотя бы на основании упоминания о городе в Бытие 10:12.

Строители Вавилонской башни и города (ср. Бытие 11:4) преследовали двоякую цель: достать своей башней или своим храмом до неба и сделать себе имя. Стремление к славе Каина, как и его потомка Ламеха, похвалявшегося убийством (Бытие 4:23-24), наивысшее выражение нашло в образе Вавилонской башни. Человек, оправдывая свое поведение поиском Бога, старался проявить в то же время самостоятельность, демонстрируя свои технические достижения. Но Бог иронически отнесся к этому. Богу пришлось сойти (Бытие 11:5), чтобы посмотреть на результаты человеческого труда. Прежде всего, недовольство Бога вызвал единый язык, общаясь на котором люди предприняли такую попытку (Бытие 11:7-9; ср. Бытие 11:1). Последовавшее за этим смешение языков стало гарантией предотвращения повторения подобных попыток в будущем. В рассказе о строительстве Вавилонской башни мы видим яркое выражение идолопоклоннического бунта человека против Бога. Человек пытался подорвать установленный Богом благословенный порядок – в данном случае это выразилось в том, что люди общались на одном языке, что они овладели технологическими навыками и пытались использовать их для самопрославления. Тогда как все усилия людей в области культуры должны были направляться на прославление Бога, культура сама по себе стала инструментом бунта людей против Бога.

Таким образом, в начале Книги Бытие заложены основы общего представления о городе как о воплощении порядка вещей, направленного против Бога с целью свергнуть Его власть над миром. Это то место, где культура использует религию в своих интересах, а не для прославления Бога. В Бытии показан общий фон жизни Израиля среди пустого по содержанию творения. Эта тема получила продолжение в Исходе, где показано угнетение Израиля в рамках египетской программы строительства городов (Исход 1:8-14; 5:5–21). Божий изначальный замысел в отношении носителей Его образа заключался в построении общества во славу Бога. Избранный Богом народ должен был умножаться и распространяться по земле, расширяя власть Бога над творением в качестве Его представителей (Бытие 1:26-28). За проявленное ими своеволие первые мужчина и женщина были прокляты и изгнаны из Божьего присутствия, и они должны были ожидать исполнения Божьего обетования освободить их от этого проклятия (Бытие 3, особенно Бытие 3:15,24). С этого момента все попытки строительства городов стали символом первоначального своеволия.

В отличие от настроенных против Бога жителей городов, странники и пастухи изображаются богобоязненными. Достаточно показателен уже случай с Авелем, но примером может также служить Енох (не сын Каина). Он «ходил пред Богом» (Бытие 5:22,24). Глагольная форма (евр. hld) указывает на образ жизни, который в других местах связывается с жизнью странника или пастуха (Бытие 13:17; 48:15). Енох следовал за Богом с места на место.

Авраам и город. Сразу же вслед за описанием неудачной попытки городского строительства в Вавилоне помещен рассказ о призвании и послушании Авраама (Бытие 11). В ответ на Божий призыв Авраам оставил безопасную и надежную жизнь в крупном городе Уре (с высоко развитой городской инфраструктурой, судя по археологическим раскопкам) и стал вести кочевую жизнь пастуха. Как и в случае с Енохом, его безопасность основывалась на уверенности в Божьем присутствии, а не на совместном проживании с другими людьми (Бытие 15:1). Противопоставление Божьего народа остальному человеческому обществу нашло дальнейшее выражение в отношениях Авраама со своим племянником Лотом. Когда их благосостояние достигло такого уровня, что возникла необходимость расстаться, Авраам предоставил право выбора земли Лоту (Бытие 13:8-9). Лот выбрал обжитую долину реки Иордан с городами Содомом и Гоморрой, ставшими синонимами нечестия. Хотя Бог и счел Лота единственным праведником в этих местах, его стремление к безопасной жизни в городе еще раз проявилось в просьбе, обращенной к сопровождавшим его ангелам. Лот попросил, чтобы его не уводили на гору, а разрешили укрыться в городе Сигор (что означает «малый», Бытие 19:18-22). В полном соответствии с контекстом рассказа и как очередное доказательство желания Лота невзирая ни на что вести нечестивый и цивилизованный городской образ жизни, хотя и испытывая при этом мучения (2-е Петра 2:7-8), Лот плакался, что не может представить себе жизни без хотя бы одного маленького города, где он мог бы обитать, и его последующий опыт с дочерьми показывает, что можно вывести своих детей из Содома, но невозможно вывести Содом из них.

Авраам же был вполне доволен кочевой жизнью на той самой земле, которую Бог обещал дать ему в наследие. Он отказался уплатить дань царю Содома (Бытие 14:17,2124) и отдал десятину Мелхиседеку (чье имя означает «царь правды»), царю Салимскому (Бытие 14:18-20), предвосхищая тем самым будущее города, который станет известен как «Иерусалим». Авраам проявлял такую готовность полагаться на Бога, что отказался принять от хеттеянина Ефрона в дар землю для погребения Сарры и настоял на уплате за землю, которую ему обещал Бог (Бытие 23). Основанием для отказа послужило его представление о себе как о «пришлеце и поселенце» в этой земле (Бытие 23:4). В то же время не надо думать, что город по сути своей несовместим с жизнью в вере; следует помнить, что, хотя Авраам «жил в шатрах» (К Евреям 11:9), он, тем не менее, «ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (К Евреям 11:10).

Итак, ранний Израиль представлен с точки зрения, в которой мир делится на две группы людей на основании их отношения к человеческому городу. Суть этой точки зрения хорошо выражена в трактате Августина Блаженного «О граде Божьем», в котором он писал: «Род человеческий я разделяю на две ветви: первая состоит из тех, кто живут по человеческим понятиям, а вторая из тех, кто живут по воле Божьей. Эти две категории я также аллегорически называю двумя градами. Под двумя градами я подразумеваю два сообщества людей, одно из которых предопределено царствовать с Богом в вечности, а другое обречено на вечное наказание с дьяволом» («О граде Божием» XV. I).

Готовясь последовать за Яхве и начать странствие к земле обетованной, израильтянам надо было покинуть египетские города. Антипатию со стороны египтян израильскому народу следовало рассматривать как классический случай вражды между строителями городов и пастухами-кочевниками и полагаться на Божье провиденциальное сохранение народа через его отделение (Бытие 46:33-34). Кроме того, учитывая, что в описании Моисея ханаанские поселения напоминают Вавилон (Вт. 1:28; 9:1), к завоеванию этих больших городов израильтянам надо было относиться как к проявлению этого классического конфликта, хотя и есть признаки одобрения проживания в городах Божьего народа (см. Вт. 6:10–13, где израильтянам, боящимся Бога, разрешается владеть «большими и хорошими городами», которые они не строили).

Иерусалим. Такая точка зрения, согласно которой человеческий город последовательно отождествляется с городом, сотворенным самим человеком, сохраняется на протяжении всей Библии, но с одним исключением. Во Вт. 12 Моисей предвосхищает будущее, когда Бог изберет город, в котором будет уникальным образом проявляться Его присутствие. Этот город будет местом не прославления человеческого имени, а пребывания Божьего имени. Это исполнилось в завоевании Давидом Иевуса, его посвящении как Иерусалима (2-я Царств 5) и превращении его в религиозный центр, сначала переносом в него ковчега (2-я Царств 6) и, наконец, строительством храма (3-я Царств 5). До этого времени Божьему народу следовало странствовать в ожидании града Божьего. Иерусалим и станет тем городом, которого они ждали. Вместе с тем, они не должны были отказываться от исповедания, которое Г. фон Рад назвал «кредо Израиля»: «Отец мой был странствующий Арамеянин» (Вт. 26:5). Неизменность такого мировоззрения, сохранившегося даже в условиях оседлой и стабильной жизни в Иерусалиме во времена монархии, свидетельствует, что Иерусалим сам по себе не был той высокой целью, к которой Божий народ должен был стремиться. В то же время Иерусалим служил моделью конечного града Божьего.

Наиболее развернутая картина Иерусалима как града Божьего показана в псалмах. Это город, который Бог утвердил (Псалтирь 47:9) и которому Он помогает (Псалтирь 45:5-6). Будучи метонимическим символом Бога, этот город становится объектом прославления (Псалтирь 86:3). Его защищает помазанный Господом царь (Псалтирь 100:8). Божий народ поет песнь с просьбой о мире и благоденствии в нем (Псалтирь 121; 50:20), зная, что его благополучие зависит от Божьей милости, а не от человеческих усилий (Псалтирь 126:1). Свои дары народы приносят именно в этот город, так как в нем пребывает Божье присутствие (Псалтирь 67:30). Когда народы выступают против него, они тем самым нападают на Бога и их ждет возмездие (Псалтирь 78:1; 136:7). В Иерусалиме Божий народ поклоняется Ему (Псалтирь 101:22; 115:10). Расположение города на холмах свидетельствует, что он охраняется Богом (Псалтирь 124:2). Для пленников, особенно тех, которые жили в Вавилоне, выражавшем собой квинтэссенцию построенного людьми города, память о Иерусалиме была одновременно источником печали и утешения (Псалтирь 136:5). И даже там он оставался источником надежды на будущее (Псалтирь 136:6).

Образ города в ветхозаветных пророчествах. В ветхозаветной идеализации Иерусалима мы видим ярчайшее выражение противопоставления града Божьего граду человеческому. Но в идеализированном представлении об Иерусалиме не учитывались сопутствовавшие реалии. Их игнорирование привело к тому, что Израиль начал слишком полагаться на Божье благоволение к этому городу и не каялся в совершавшихся несправедливостях, которые отдаляли его от небесного аналога (Михей 3:11). Искажение идеи Иеремия демонстрирует двояким образом. Во-первых, провозглашая неизбежность плена, он показывает картину будущего города, не сопоставимого с настоящим. Тогда как Иерусалим считался просто местом расположения ковчега и престола Бога, будущий Иерусалим станет исключительно престолом Божьим (Иеремия 3:16-17). На когда-то святой город изольется гнев Божий, и за свою гордость он уподобится обычному человеческому городу (Иеремия 13:9-14).

Во-вторых, отправленные в плен жители Иерусалима должны были понимать, что град Божий не пал, что разрушено только их представление об Израиле как о теократическом Иерусалиме. Бог заповедал им: «Заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир» (Иеремия 29:7). Они в очередной раз стали изгнанниками, возлагающими эсхатологическую надежду на новый Иерусалим, о котором говорили пророки. В будущем Иерусалим снова станет славным городом, таким большим, что его не смогут даже окружить каменные стены (Захария 2:4). Но город не останется беззащитным, поскольку его огненной стеной станет слава Божья (Захария 2:5). Слава, ассоциирующаяся с именем Бога и отошедшая от Иерусалима в видении Иезекииля (Иезекииль 10:18-19), вернется в еще большей полноте, знаменуя тем самым возобновление Божьего благоволения к Иерусалиму (Захария 1:17). Но город, восстановленный во времена Неемии, никак не соответствовал этим представлениям. Эсхатологический город представляется конечным пунктом паломничества не только израильтян, но и язычников (Михей 4:2; ср. Исаия 2). Он будет назван городом «взысканным» (Исаия 62:12). Он станет центром поклонения многих народов (Исаия 2:3).

В ветхозаветной пророческой литературе образ города играет важную роль и в целом выполняет в ней двойную функцию. С одной стороны, город изображается воплощением зла (Исаия 14:21), достигающим наивысшей точки в описаниях Вавилона (Исаия 47; Иеремия 50) и Тира (Иезекииль 2728), которые были конкретными географическими и политическими реалиями, но в то же время отождествлялись с духовными силами зла. «Торжествующий, живущий беспечно» город, считающий, что выше него нет ничего на свете, в результате Божьего наказания превращается в «развалину», «логовище для зверей», так что «всякий, проходящий мимо него, посвищет и махнет рукою» (Софония 2:15). В пророческом воображении город предстает настолько безбожным, что, по словам Иеремии, если походить по улицам Иерусалима в надежде найти хоть одного человека, соблюдающего правду, поиски окажутся напрасными (Иеремия 5:1-5). Вместе с тем, несмотря на Божье отвержение нечестивого города, нам показываются и присущие городу положительные стороны, как, например, в плаче Иеремии о падении Иерусалима.

Но в пророческом городе выражается также образ Божьего благословения и благой жизни. Изображая будущее блаженство, Захария рисует сцену из жизни городской улицы, а не деревни: «Опять старцы и старицы будут сидеть на улицах в Иерусалиме... И улицы города сего наполнятся отроками и отроковицами, играющими на улицах его» (Захария 8:4-5). Отступнический город «опять будет построен на холме своем» (Иеремия 30:18). У Исаии наиболее развернутая картина восстановления показана на примере города (Исаия 6062), который становится «славою на земле» (Исаия 62:7). В апокалиптическом воображении восстановленный город тоже превращается во всемирный центр поклонения (Исаия 2:3; Иеремия 3:17).

Заключение. Прежде чем перейти к рассмотрению новозаветной литературы, следует подчеркнуть, что в Ветхом Завете образ города выглядит двояким. В созданном Богом творении должен был быть построен один город, из которого слава Божья распространялась бы по всей земле. Но человек проявил своеволие, отторгнув город от служения Богу и сделав его орудием самовозвеличивания. С этого момента город стал символом бунта. Люди, связывающие свою судьбу с ним, выступают тем самым против Бога. Ищущие же Бога изображаются терпеливыми странниками, ожидающими возведения Его города. В рамках таких теократических взглядов Иерусалим принял характер града Божьего. Но он не смог стать отражением своего небесного аналога, поэтому был уничтожен в ожидании появления этого аналога в его завершенной форме. Сам по себе город ни плох, ни хорош – его качества определяются духовным состоянием его жителей: «Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается» (Притчи 11:11; ср. также Притчи 11:10).

Иисус и апостолы. В евангелиях город показывается в прямом и символическом смысле. В качестве странствующего учителя и чудотворца Иисус посещал палестинские города, прежде всего Иерусалим и Самарию. В некоторых случаях Иисус добивался успеха в этих городах, о чем свидетельствуют массовое обращение самарян (От Иоанна 4:39) и торжественный въезд Иисуса в Иерусалим, однако обычно в евангелиях принятие веры связывается с сельской местностью и деревнями, а города ассоциируются с неверием и враждебностью. Две характерные картины в евангелиях – проповеди Иисуса перед толпами людей и совершения чудес в сельской местности и Его столкновения с противниками в городах, особенно в Иерусалиме, центре религиозной власти. Не следует также забывать, что Иисуса арестовали, судили и приговорили к смерти в месте, которое Он охарактеризовал как город «избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе». Тем не менее, даже выдвинув такое обвинение, Иисус оплакивал этот нечестивый город и хотел собрать его «детей, как птица собирает птенцов своих под крылья» (От Матфея 23:37; ср. От Луки 19:41).

Мир, в который мы входим в книге Деяний, выглядит самым современным во всей Библии в силу его городского самосознания. Действие происходит, главным образом, в известных городах греко-римского мира, а не в деревнях или сельской местности. Этот городской по преимуществу мир к тому же многонационален и космополитичен. В ходе истории ранней церкви город в определенном смысле взял реванш, выразившийся не в том, что города тепло и сердечно принимали Евангелие, а в том, что они стали местами проживания большинства народа и сосредоточения влиятельных силовых структур. Хотя города, которые посещал Павел, по большей части враждебно относились к нему самому и к его посланию, именно в них основывались небольшие церкви. Нетрудно заметить, что миссионерская стратегия ранней церкви заключалась в евангелизации городов. Не будет преувеличением сказать, что в Деяниях церковь ассоциируется почти исключительно с городами, в которых она, однако, представляет собой небольшое и гонимое меньшинство. Образ города как места пребывания церкви подчеркивается посланиями к семи церквам в Откровение 23.

Новый Иерусалим. Окончательное оправдание город получил в апокалиптическом видении нового Иерусалима, сходящего с неба (Откровение 21:2), которое символизирует его божественное происхождение и превосходство над человеческими и земными реалиями. С появлением этого небесного града «царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа Его» (Откровение 11:15). Древний соперник этого города, Вавилон, пытающийся противостоять ему, будет разрушен и повержен (Откровение 18). В этом новом Иерусалиме не будет храма, «ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец» (Откровение 21:22), и в нем не будет нужды в солнце, так как его навек осветила слава Божья (Откровение 21:23). Помимо этого, «цари земные принесут в него славу и честь свою» (Откровение 21:24). Будет удалено проклятие грехопадения наряду с несправедливостью и тщетностью жизни, которые характерны для человеческого города.

Жизнь по вере. Подводя итог, можно сказать, что образ города носит в Библии не однозначный, а двойственный характер. Пользуемся ли мы введенными Августином названиями град Божий и град человеческий или соответствующими им понятиями метаполиса и мегаполиса, которыми оперирует М. Клайн, речь в обоих случаях идет о различии между предназначением в будущем и жизнью в настоящем. Метаполис «был предложен человеку в начале в пророческих установлениях завета творения [и] повторно предложен как конечная цель процесса вселенского искупления. Он обещан как венец служения Христа, Царя-Искупителя. Именно к нему заветный народ прокладывает свой исторический путь, подобно странникам в пустыне... [Но] небесному граду противостоит другой город, существующий в мире и видимый для всех. Хотя в названии «град человеческий», используемом в его отношении, выражается, в первую очередь, различие между человеческой политической властью как временным проявлением всеобщей благодати и градом Божьим как эсхатологическим царством, установленном благодаря искупительной благодати, в понимании «града человеческого» присутствует также негативный религиозный оттенок, поскольку оно связывается с отступническим характером этого города под управлением падшего человечества» (Клайн, 112).

В свете неоднородности образа города христианская жизнь должна обладать определенными отличительными чертами. Во-первых, христианин становится жителем града Божьего в результате праведности, основанной на вере, а не на делах закона. По аналогии Павел сравнивает две точки зрения: одни смотрят на «вышний Иерусалим», а другие – на «нынешний Иерусалим» (К Галатам 4:22-26; ср. К Филиппийцам 3:20). Люди, пытающиеся своими силами оправдаться пред Богом, – жители последнего, а те, кто с верой уповает на Христа, – жители первого.

Во-вторых, христианская жизнь должна отличаться уважением к человеческой власти как к установленному Богом источнику порядка на период от грехопадения до окончания века сего (От Матфея 22:21; К Римлянам 13:1-7; 1-е Петра 2:13-17), то есть верующий должен жить так, как жили Иосиф или Даниил в окружающем их мире. В древнем «Послании Диогнету», написанном в защиту христианства, христиане показаны людьми, которые «живут в своих странах, но только как пришельцы; они выполняют все свои обязанности как граждане и переносят все лишения как чужеземцы. Любая страна для них родная, и любая страна чужая... Они живут на земле, но их жительство на небе» («Послание Диогнету» 5.1–9).

В-третьих, жизнь по вере должна быть жизнью с уверенностью в исполнении Божьего обетования об установлении Его града. В Послании к евреям говорится о вере, с которой Авраам «обитал на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах... ибо он ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (К Евреям 11:9-10). Небесное гражданство должно быть основанием для сохранения такой уверенности в ходе жизненных испытаний и целью, к достижению которой направлена вся жизнь.

Но между новозаветными и ветхозаветными верующими имеется существенное различие. О последних сказано: «Все сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные» (К Евреям 11:13). Хотя христианам следует вести отчужденный образ жизни до конца (1-е Петра 1:1; 2:11), период странствий закончился в очень глубоком и подлинном смысле посредством искупительного служения Христа (К Ефесянам 2:19). Благодаря стойкости, верности и заместительной жертве Иисуса (К Евреям 12:2), христиане «приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму» (К Евреям 12:22). Таким образом, хотя геополитическое выражение града Божьего все еще относится к будущему, он уже навек установлен на небесах посредством служения Иисуса, и верующим в Иисуса уже приготовлено там место (От Иоанна 14:1-3) благодаря единству с Ним (К Ефесянам 2:6). Следовательно, церковь Иисуса живет теперь в мире как в Божьем святом «городе, стоящем наверху горы» (От Матфея 5:14). Августин описал его следующим образом: «Смиренный Город – это сообщество святых людей и добрых ангелов; гордый город – это сообщество нечестивых людей и злых ангелов. Первый Город основывается на любви Божьей, второй город основывается на самолюбии» («О граде Божьем» 14.13).

См. также: ВАВИЛОН, ИЕРУСАЛИМ, СОДОМ И ГОМОРРА, СТРАНА.

Библиография:

J.M. Boice, Two Cities, Two Loves (Downers Grove, IL: InterVarsity, 1996);

J. Ellul, The Meaning of the City (Grand Rapids: Eerdmans, 1970);

M.G. Kline, Kingdom Prologue (S. Hamilton, MA: M.G.Kline, 1991) 100–117, 165–170;

J.Timmer, «The Bible and City», Reformed Journal (October 1973): 21–25.