Хотя в литературе вообще башня может символизировать интеллектуальное созерцание и духовные устремления, все пятьдесят упоминаний о башнях в Библии практически имеют отношение к военным крепостям. Основное исключение – Вавилонская башня, которая скорее не оборонительное сооружение, а символ человеческого стремления преодолеть границы, намеченные Богом для человечества. В библейские времена существовало четыре типа оборонительных башен, два типа городских и два – сторожевых. В Библии, в основном, встречаются буквальные упоминания о таких башнях, хотя иногда они становятся метафорами Бога и защиты, которую находят в Нем верующие.
Башня являлась частью городских стен и выступала вперед, так что защитники могли сверху посылать стрелы и другие метательные снаряды в нападающих. Такие «выступающие башни» (Неемия 3:26-27) укрепляли городскую стену через равные интервалы и по углам. Израильтянам нравилось считать башни стены, окружавшей Иерусалим, эти укрепления служили свидетельством, что «сей Бог есть Бог наш на веки и веки» (Псалтирь 47:13-15).
Второй тип городской башни – это внутренняя крепость в центре города, в его высшей точке (Книга Судей 9:51). Это было одновременно правительственное здание, например, дворец правителя, и последнее убежище, куда правители города, а, возможно, и уцелевшие горожане, могли бежать, когда в городских стенах возникал пролом. Здесь же находились склады с провиантом на случай осады (1-я Паралипоменон 27:25). Неудивительно, что песнь Давида начинается словами: «Господь – твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой», – а заканчивается: «...величественно спасающий царя Своего» (2-я Царств 22:2,51).
На обоих типах башен сверху находились зубцы, подобные изображенным на ассирийских барельефах, например, на барельефе осады Лахиса. Изначально это были щиты, выставленные поверх стены, за которыми укрывались защитники. Позже они превратились в деревянные конструкции, а потом – и в каменные. Зубцы, вероятно, служили украшением стен и внушали гордость и уверенность горожанам, которые смотрели на эти башни и стены как на средство личной и коллективной защиты. Во времена войн и нападений люди, должно быть, часто посматривали через плечо на башню, выполняя свои каждодневные обязанности. Ее вид придавал им уверенности и помогал чувствовать себя в безопасности. Подобным образом, в мире, полном духовных и физических опасностей, автор псалма мог смотреть на Бога как на «прибежище» и «крепкую защиту от врага» (Псалтирь 60:4). Бегство в башню в момент нападения врага породило метафору в Книге Притчей: «Имя Господа – крепкая башня: убегает в нее праведник, – и безопасен» (Притчи 18:10).
Но оборонительная башня может быть и отрицательным образом. Наряду с Ливанскими кедрами, высокими холмами, укрепленными стенами и торговыми судами, «высокая башня» – символ человеческого высокомерия и гордости в Исаия 2:12-18. Все эти высокие вещи унизятся в день, когда превознесен будет только Господь.
Вне городов применялись два типа башен, один в бытовых целях, другой – в военных. Бытовые сторожевые башни строили на семейных участках (Исаия 5:2; От Матфея 21:33) или возделанных полях. Иисус использовал этот образ, когда объяснял потенциальным ученикам, чего им будет стоить следовать за Ним: «Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее» (От Луки 14:28). Помимо этого, военные сторожевые башни или небольшие крепости строили в стратегических пунктах между городами и возле основных дорог, прежде всего для предупреждения о приближении врага (4-я Царств 9:17). В римские времена они с равными промежутками располагались вдоль дорог, построенных армией, для организации движения и передачи сигналов, а также для обороны.
Помимо четырех типов оборонительных башен существовала и башня для нападения, осадная, упоминаемая в Исаия 23:13; 29:3. Подвижный таран и подвижная осадная башня, придуманные ассирийцами, использовались для проделывания брешей в стене осажденного города. Атакующие сооружали насыпь, засыпали рвы перед городом; по этим насыпям враги могли подвести тараны и осадные башни к городским стенам (Иезекииль 21:22). Защитники, верившие в действенность стен своего города, часто оказывались беспомощны в подобных случаях.
При изучении пятидесяти библейских упоминаний о башнях можно получить представление, насколько важны были башни для ветхозаветного градостроительства. Практически все ссылки – буквальные, касаются физических средств обороны. Сам физический образ имеет двойное значение. С одной стороны, «крепкая защита» (Псалтирь 60:4; Притчи 18:10) и «благоденствие в чертогах» (Псалтирь 121:7) – образ защищенности, которая вызывает ощущение безопасности. Но упоминание о разрушении и падении башен (Исаия 30:25; Иезекииль 26:4,9) помогает нам понять, что башни уязвимы; так они становятся символом человеческой беспомощности, бренности, тщетных надежд.
Помимо буквальных упоминаний о башнях, в Песни песней этот образ используется метафорически. Шея женщины «как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем – все щиты сильных» (Песни Песней 4:4). Сравнение делается не на основании зрительного сходства, но на основании ценности: шея возлюбленной – лучшая в своем роде, поэтому она приобретает трансцендентную ценность и окружается ассоциациями с источниками славы народа. Тот же самый принцип лежит в основе сравнения шеи возлюбленной со «столпом из слоновой кости», а ее носа – с «башней Ливанской» (Песни Песней 7:5). В конце книги невеста, вспоминая свои юные годы, отвергает предложения братьев защитить ее целомудрие (Песни Песней 8:8-9), заявляя: «Я – стена, и сосцы у меня, как башни» (Песни Песней 8:10). Иначе говоря, теперь она достигла зрелости, доказала свою способность защитить себя и даже найти себе мужа.
См. также: ГОРОД, КРЕПОСТЬ, СТЕНА, УБЕЖИЩЕ.