Поэты Во время своей проповеди в Афинском ареопаге Павел, в вопросе о существовании живого Бога, сослался на высказанное известными греческими поэтами выражение: «Мы Его и род» (Деяния 17:28). Мы находим такое выражение у Арата из Солоа (около 270 г. до Р.Хр. – гимн Зевсу, ст. 5).

В 1-е Коринфянам 15:33 слова: «Худые сообщества развращают добрые нравы» представляют стих, взятый из драматической пьесы Менандра: «Фаида». В К Титу 1:12 апостол относительно дурного характера критян говорит, что один из их стихотворцев (именно Эпименид в 6 столетии до Р.Хр.) высказал: «Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые». Так языческая поэзия послужила апостолу точкой соприкосновения при возвещении Евангелия язычникам. О греческой трагедии по ее величайшему представителю Софоклу, можно сказать, что она принадлежит к пророческим голосам и через нее дух истины действовал среди язычников, «дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли» (Деяния 17:27, К Римлянам 1:20 и дал.), как это было в прошедших родах, когда Бог допустил всем народам ходить своими путями (Деяния 14:16). В своих трагедиях Софокл серьезно стремился разрешить задачи жизни, тайны греха, примирения и нравственности, и указывал на постоянную борьбу и стремление духа к соединению с Богом.

Таким образом, вся поэзия этого направления являлась проповедью смиренного подчинения Богу вследствие сознания греховности.

То, что языческие поэты старательно искали или же в отчаянии отрицали, является достоянием Библии. Бог, по Своей милости, открыл Себя Израилю, и на основании этого откровения выросла еврейская поэзия. Эта поэзия – большею частью лирическая – является выражением разнообразных чувств и глубоких душевных настроений; вместе с тем, она проникнута религиозным духом, и именно это имеет большое значение с чисто поэтической точки зрения. Благодаря откровению истинного, живого Бога, религиозная лирика освятилась и очистилась, и создала такие произведения, которые по своей свежести, оригинальности, возвышенности, глубине, а также по своему многообразию являются вечными образцами религиозной поэзии.

Более 13 всего ветхозаветного Писания нужно отнести к отделу поэзии; и именно: книгу Иова, Псалмы, Притчи Соломона, Песни Песней, Плач Иеремии и большую часть книг Пророков, которые, являясь поэтическими произведениями, носят иногда и поучительный характер. Кроме этих больших поэтических произведений, мы находим в Ветхом Завете некоторые следы еврейской народной поэзии; где выражаются естественные и национальные чувства без определенного религиозного оттенка. К таким принадлежит, например, песнь Ламеха (Бытие 4:23 и дал.); песнь о колодце (Числа 21:17); песнь женщин о победе Давида над Голиафом (1-я Царств 18:7); плачевная песнь о Сауле и Ионафане (2-я Царств 1:19 и дал.); плач над Авениром (2-я Царств 3:33 и дал.). Религиозное чувство замечается в победной песне Израиля у Чермного моря (Исход 15:1 и дал.); оно менее проявляется в величественной песне Деворы (). Национальной торжественной песнью является благословение Иакова (Бытие 49:1). Что касается книги Песни Песней, то это ни с чем несравнимый гимн любви. Полного завершения и всестороннего развития израильское стихотворное искусство достигает у Давида и у других прекрасных поэтов во время расцвета теократии (т.е. до времен царей. Срав. «Псалмы»).

Мы не находим у евреев форм классической поэзии. Метрическое стихотворение древних и тоническое позднейшего времени не имеет следов в еврейской поэзии. Характерным признаком еврейского стихосложения является так называемый параллелизм, впервые обнаруженный английским епископом Лаут (Lowth, 1753 г.). Под этим подразумевается соответствие по смыслу и выражению между отдельными частями одной и той же строки или фразы. Это соответствие может проявляться различным способом. Три самых обычных способа следующие: части стиха содержат одинаковые мысли, выраженные немного измененными словами или, наоборот, содержание одной части совершенно противоположно другой; или же наблюдается постепенное нарастание в развитии мысли. Изредка случается, что фраза или строка состоит из 2, 3 и 4 однородных предложений и что во втором, третьем или четвертом встречается слово, объясняющее первое и другие предложения. В этом случае основная мысль в первом предложении часто бывает скрытой или туманной; последующее содержит разбор или объяснение, но часто также покрытое полумраком, и основная мысль раскрывается только в следующем предложении. Почти во всех книгах Библии встречаются поэтические изречения, которые могут служить образцами параллелизма. Нижеприведенные примеры достаточно освещают это,

1. Односмысленный параллелизм, где различные части выражают ту же мысль в разных, хотя и очень сходных, оборотах речи, например:

Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Псалтирь 8:5).

Ревет ли дикий осел на траве? Мычит ли бык у месива своего? (Иов 6:5).

Мы сделались сиротами, без отца; Наши матери – как вдовы. Юношей берут к жерновам, И отроки падают под ношами дров. Старцы уже не сидят у ворот; Юноши не поют. (Плач Иеремии 5:3,13,14).

Другие примеры, смотри Притчи 31:10 и дал., Иов 7:1 и дал., Псалтирь 50:1, Исаия 40:1 и особенно Псалтирь 113:1.

2. Противоположный параллелизм, где противоположные мысли выражены соответствующими словами, например:

Дом беззаконных разорится, а жилище праведных процветет. (Притчи 14:11).

Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость. (Притчи 15:1).

Мерзость пред Господом помышления злых, Слова же непорочных угодны Ему. (Притчи 15:26).

Нечестивый берет взаймы, и не отдает, а праведник милует и дает. (Псалтирь 36:21).

Срав. также Псалтирь 19:8,9, Притчи 6:7.

3. Синтетический параллелизм, при котором мысли следуют повышаюмщимся темпом:

Кто восходил на небо и нисходил? Кто собрал ветер в пригоршни свои? Кто завязал воду в одежду? Кто поставил все пределы земли? Какое имя Ему? И какое имя Сыну Его? Знаешь ли? (Притчи 30:4).

Закон Господа совершен, укрепляет душу, Откровение Господа верно, умудряет простых. Повеления Господа праведны, веселят сердце; Заповедь Господа светла, просвещает очи. Страх Господень чист, пребывает вовек. Суды Господни – истина, все праведны. Они вожделение золота и даже множества золота чистого. Слаще меда и капель сота. И раб Твой охраняется ими; В соблюдении их великая награда. (Псалтирь 18:8-12).

Кроме того, встречаются различные сложные формы параллелизма, примеры которых находим в Осия 14:9,10, Исаия 1:3, Псалтирь 102:11,12, 134:16-17. В особенности Псалтирь 2:1 и Псалтирь 14:1 дают наибольшее количество примеров различных видов параллелизма.

Особенностью библейского оборота речи является также довольно многообразная игра слов. Чаще всего встречаются примеры сходных по созвучию слов различного значения. Иногда целое рассуждение переплетено такими оборотами речи, например, Исаия 24:1,3,4,6,12. В этом случае перевести основной текст так, чтобы читатель получил ясное понятие о художественности этого места очень трудно.

Кроме того, в еврейской поэзии обнаруживают следы ритма, но не в том значении, которое мы придаем этому слову. Часто встречающаяся игра слов именно и служит для того, чтобы придать речи живость, окраску и выразительность. В Новом Завете мы также находим подобные примеры; например, у От Матфея 6:16 буквально сказано так: Они (фарисеи) делают невидимыми свои лица, чтобы они стали видимы (заметны)» и в К Римлянам 1:20 – «Невидимое Его... видимы».

Иногда игрою слов пользуются для того, чтобы звук самого слова уподобился звуку того предмета, о котором говорится; например, в Исаия 24:17 встречаются три одинаково звучащих слова, которые ясно изображают охотничью жизнь в тот момент, когда охотник убивает дичь; евр. пахад (pahad), вафахад (vafahad), вафах (vafah). (Русск. ужас, яма и петля). Или в Исаия 28:10, где болтовня и хульные речи пьяных передаются таким образом, что читатель в этих звуках слышит как бы лай собаки:

Цав лацав, цав лацав (заповедь на заповедь, заповедь на заповедь) Кав лакав, кав лакав (правило на правило, правило на правило).

Кроме того, мы встречаем в еврейской поэзии особенности, как, например, припев в Псалтирь 135:1 повторяются слова:

«во век милость Его»,

также в Псалтирь 41:6,12, Псалтирь 42:5. Срав. Псалтирь 79:4,8,20.

Другую оригинальную черту еврейской поэзии представляет «выходящий ритм». Он состоит в том, что всякий последующий стих или часть стиха берет слово или выражение из предыдущего и связывает его с новым, так что все это вместе образует, так сказать, лестницу или цепь. Прекрасный пример этого мы находим в Псалтирь 120:1; срав. Исаия 26:5,6. Некоторые думают, что вступительные слова в Псалмах 119–133 показывают именно такой характер всех этих псалмов. См. «Сонм».

Менее ценно, в сравнений с предыдущим, то построение, которое мы встречаем в, так называемых, алфавитных псалмах и поэтических отрывках, которое состоит в том, что начальные буквы каждой строки помещены в алфавитном порядке – по порядку 22 букв еврейской азбуки, так что первый стих или часть его начинается «А», 2-ой с «Б» и т.д.; например, в Псалтирь 110:1 и Псалтирь 111:1; или же каждая строфа начинается с одной и той же буквы, и эти буквы по строфам следуют в алфавитном порядке. (Как, например, в Псалтирь 118:8 строки начинаются с одинаковой начальной буквы, следующие – с другой и т.д. в алфавитном порядке). Сюда можно отнести Псалтирь 24:1, Псалтирь 33:1, Псалтирь 36:1, Псалтирь 110:1, Псалтирь 111:1, Псалтирь 118:1, Псалтирь 144:1, Притчи 31:10-31, Плач Иеремии 1:1 – Плач Иеремии 4:1 глава Плача Иеремии, также содержит 22 стиха, но без применения алфавитного порядка начальных букв.