Этот раздел явно отличается от двух других (основных) разделов (3:5 – 5:1; 5:2 – 8:4) по характеру своей чувственности. Несмотря на обилие в нем выражений, передающих неудержимое физическое желание, в нем заметна и сдержанность, присущая обоим любящим. В разделах, следующих за описанием бракосочетания, «преград» на пути чувственности более не ощущается.
А. Вступление: влечение, неуверенность, восхваление (1:1-10)
Песн. П. 1:1-3. Прежде чем приступить к разбору этих стихов, заметим, что тут и далее встречаются места, где трудно определить, от чьего лица ведется повествование. Поскольку исследователи не всегда согласны в этом друг с другом, кое-где, для облегчения чтения, предлагаются условные надписи типа «Слова невесты», «Слова жениха».
Итак, Песнь начинается монологом невесты, в котором она выражает страстное физическое томление по жениху. Стремительная смена местоимений – «он», «твои», «мы» и соответствующая им смена лица как грамматической категории – 3-ье, 2-ое, 1-ое, затрудняет понимание текста для современного читателя, однако, на древнем Востоке это было характерной особенностью любовной лирики, усиливавшей ее эмоциональное звучание. Говоря о своем возлюбленном, невеста подчеркивает физическую привлекательность его ласк (стих 16; сравните с тем же приемом, употребляемым женихом в 4:10). Они пьянят и радуют более вина.
Благовония, которыми умащен жених, делают его еще более привлекательным для невесты. Они, его благоухающие масти, или миро, ассоциируются в ее сознании с характером его (как известно, характер человека древние евреи отождествляли с его именем). За красоту и несравненные его достоинства не только она, но и другие любят ее возлюбленного, говорит невеста.
В стихе 3 возможно «смешение» речи; Влеки меня, просит невеста, но фраза мы побежим за тобою могла быть сказана как ею, так и в переносном смысле «женщинами иерусалимскими», в отношении которых делалось немало предположений; под ними могли пониматься те, которым на русской свадьбе соответствуют «подружки», либо «придворные дамы», либо даже обитательницы царского гарема. Но скорее всего это именно жительницы Иерусалима в некоем обобщенном значении.
Они играют роль «хора», обращение к ним автора – это литературный прием, который нужен ему для более полного выражения женихом и невестой их мыслей и чувств. Так, в 1:3 либо эти условные женщины, выражая восхищение женихом, тем подчеркивают, что недаром восхищается им невеста, либо она с той же целью – ссылается на их отношение к жениху.
Фраза невесты царь ввел меня в чертоги свои, некоторыми понимается как выражение ее желания, чтобы это произошло, так как она жаждет близости с возлюбленным. Заметим, с другой стороны, что для тех, кто видит в Песне не двух, а трех главных персонажей, эта фраза свидетельство того, что невеста разлученная со своим возлюбленным (пастухом), была приведена в царский гарем.
Песн. П. 1:4-5. Возможно, невеста ощущает некоторое несоответствие между изливаемыми ею пылкими чувствами к царственному своему возлюбленному и своим «деревенским загаром». Может быть, ее обращение к «дщерям Иерусалимским» в стихе 4 вызвано было насмешливым замечанием одной из них в ее адрес. Она признает, что черна и объясняет причину этого в стихе 5, но уверена, что красива. Красоту смуглой своей кожи она уподобляет красоте «шатров кидарских», чьи покрытия ткались из шерсти черных коз.
Кедар, или Кидар, был одним из сыновей Измаила (Быт. 25:13), его потомки кочевали по северной Аравии и славились как стрелки из лука (Ис. 21:16-17), а также своими многочисленными стадами (Ис. 60:7; Иер. 49:28-29; Иез. 27:21). Заметим, что древнееврейские богословы склонны были видеть в противопоставлении «черноты» невесты и ее красоты противопоставление многочисленных «падений» израильтян в ветхозаветное время следовавшим за ними раскаянию их и «восстановлению» милостью Божией (сравните к примеру, Иез. 20:8 и Иез. 16:9). Под «завесами Соломоновыми» понимаются завесы роскошных царских шатров, которые тоже, очевидно, были черными.
Кожа невесты опалена солнцем, потому что братья ее, за что-то на нее разгневавшиеся, поставили ее стеречь виноградники, и потому «собственного виноградника» (одно из толкований: «белизны лица своего»; были и другие, относившие и этот образ к духовной истории Израиля, либо Церкви) ей уберечь не удалось.
Песн. П. 1:6-7. В стихе 6 невеста обращается к возлюбленному, которого горит желанием увидеть: где… ты? где? Обращение к нему как к пастуху некоторые объясняют простодушием деревенской девушки, наивно полагающей, что Соломон сам пасет своих овец (впрочем, в любовной поэзии древнего Востока эпитет «пастуха» по отношению к мужчине, как и «пастушки» по отношению к девице, был довольно распространен).
Если, однако, невеста действительно принимала Соломона за пастуха, то здесь, может быть, кроется объяснение иронического ответа «дщерей иерусалимских» этой «прекраснейшей из женщин» (стих 7): раз ей так мало известно о ее возлюбленном, и она не знает, где его искать, то пусть остается той, кем была до сих пор: сельской девушкой-пастушкой, пасущей овец и козлят.
Слово скиталицею в стихе 6 правильнее читать как «покрытою» (евр. ата). Загадочное это слово в данном контексте объясняют двояко: или невеста, разыскивая жениха среди пасущих стада, опасается быть ошибочно принятой за блудницу (сравните Быт. 38:14-15), или, что более, вероятно, она хочет сказать, что в отсутствие Соломона она покроет голову в знак сильной печали (2-Цар. 15:30).
Песн. П. 1:8-10. Неожиданно появляющийся Соломон превозносит красоту своей невесты. Сравнение женщины – статной, живой и красивой – с кобылицей (стих 8) не было необычным для древней восточной поэзии. Но в этом контексте фраза, которая буквально звучит как «Кобылице моей среди колесниц фараоновых», имеет, возможно, несколько иной смыл.
Дело в том, что в колесницы фараонов обычно впрягали жеребцов, а не кобылиц, и здесь как бы возникает образ кобылицы, мечущейся среди жеребцов; на этом, вероятно, и строится сравнение: невеста для жениха столь же прекрасна и желанна, как если бы она была единственной женщиной в мире, где все остальные – мужчины.
В стихе 10 царственный жених обязывает «дочерей иерусалимских» изменить свое пренебрежительное отношение к его невесте, разделив с ним его отношение к ней: «золотые подвески мы сделаем тебе» – провозглашает он.
Б. Возрастание и укрепление чувства (1:11 – 3:5)
Чувство влюбленных развивается постепенно. Их влечение друг к другу и взаимное восхваление все белее возрастают по ходу раздела, исполняются все большего жара, неуверенность, которая звучит в первых монологах невесты, исчезает
I. ВЗАИМНОЕ ВОСХВАЛЕНИЕ (1:11 – 2:6)
Песн. П. 1:11-13. Свою любовь к Соломону невеста уподобляет аромату нарда (благовонного растения из семейства валериановых, произрастающего в Индии, из которого изготовлялось душистое ценное масло); пока царь был там, где она могла «найти» его (за столом своим), любовь к нему невесты благоухала, как нард (стих 11).
Она мечтает, чтобы он, ароматный, как мирровый пучок (точнее, «мешочек» с миррой), который она постоянно носит, «пребывал у грудей ее.» (Мирра, миро или смирна – благовонная смола (известная как в твердом, так и в жидком состоянии), которую добывали из дерева, растущего в Аравии и Эфиопии. Возможно, это дерево (или деревья) произрастало и в садах царя Соломона ( 4:6,14; 5:1). Мирра имела различное употребление: ею окуривали помещения в богатых домах; умащивали гостей на пирах; использовали при бальзамировании мертвых.)
Еще невеста уподобляет своего возлюбленного кисти кипера, душистых цветов, растущих гроздьями, напоминающими виноградные. Кипер – это кустарник, вероятно, насаженный Соломоном среди виноградников Енгедского оазиса, располагавшегося в пустыне на юго-востоке Палестины, у западного берега Мертвого моря.
Напомним, что отец Соломона, царь Давид, в пору, когда скрывался от Саула, бежал в Эн-Гадди (или в Ен-Геди); 1-Цар. 24:1. Смысл этого сравнения, возможно, в том, что в глазах невесты ее возлюбленный был, как душистый куст кипера, благоухающий посреди пустыни («пустыней» в таком случае был для нее окружающий мир или все прочие мужчины в этом мире).
Песн. П. 1:14. Жених воздает своей невесте ответную хвалу. Дважды повторяет он, что она прекрасна. Чистота ее души, отражающаяся в ее взгляде, и спокойное его выражение побуждают Соломона назвать глаза возлюбленной голубиными. Дело в том, что в древности голуби почитались образцом чистоты и спокойствия. Согласно раввинистическому учению, девица, чьи глаза прекрасны, обладает и прекрасным характером.
Песн. П. 1:15-16. В этих стихах говорит невеста. Прекрасен ее возлюбленный, ласков и обходителен (любезен). Под «домами» их, образованными кедрами и кипарисами (стих 16), она, по всей вероятности, подразумевает окружающую их природу, на лоне которой произошло их знакомство и началась любовь (ложе у нас – зелень).
I. Начало любви (1:1 – 3:5)
Этот раздел явно отличается от двух других (основных) разделов (3:5 – 5:1; 5:2 – 8:4) по характеру своей чувственности. Несмотря на обилие в нем выражений, передающих неудержимое физическое желание, в нем заметна и сдержанность, присущая обоим любящим. В разделах, следующих за описанием бракосочетания, «преград» на пути чувственности более не ощущается.
А. Вступление: влечение, неуверенность, восхваление (1:1-10)
Песн. П. 1:1-3. Прежде чем приступить к разбору этих стихов, заметим, что тут и далее встречаются места, где трудно определить, от чьего лица ведется повествование. Поскольку исследователи не всегда согласны в этом друг с другом, кое-где, для облегчения чтения, предлагаются условные надписи типа «Слова невесты», «Слова жениха».
Итак, Песнь начинается монологом невесты, в котором она выражает страстное физическое томление по жениху. Стремительная смена местоимений – «он», «твои», «мы» и соответствующая им смена лица как грамматической категории – 3-ье, 2-ое, 1-ое, затрудняет понимание текста для современного читателя, однако, на древнем Востоке это было характерной особенностью любовной лирики, усиливавшей ее эмоциональное звучание. Говоря о своем возлюбленном, невеста подчеркивает физическую привлекательность его ласк (стих 16; сравните с тем же приемом, употребляемым женихом в 4:10). Они пьянят и радуют более вина.
Благовония, которыми умащен жених, делают его еще более привлекательным для невесты. Они, его благоухающие масти, или миро, ассоциируются в ее сознании с характером его (как известно, характер человека древние евреи отождествляли с его именем). За красоту и несравненные его достоинства не только она, но и другие любят ее возлюбленного, говорит невеста.
В стихе 3 возможно «смешение» речи; Влеки меня, просит невеста, но фраза мы побежим за тобою могла быть сказана как ею, так и в переносном смысле «женщинами иерусалимскими», в отношении которых делалось немало предположений; под ними могли пониматься те, которым на русской свадьбе соответствуют «подружки», либо «придворные дамы», либо даже обитательницы царского гарема. Но скорее всего это именно жительницы Иерусалима в некоем обобщенном значении.
Они играют роль «хора», обращение к ним автора – это литературный прием, который нужен ему для более полного выражения женихом и невестой их мыслей и чувств. Так, в 1:3 либо эти условные женщины, выражая восхищение женихом, тем подчеркивают, что недаром восхищается им невеста, либо она с той же целью – ссылается на их отношение к жениху.
Фраза невесты царь ввел меня в чертоги свои, некоторыми понимается как выражение ее желания, чтобы это произошло, так как она жаждет близости с возлюбленным. Заметим, с другой стороны, что для тех, кто видит в Песне не двух, а трех главных персонажей, эта фраза свидетельство того, что невеста разлученная со своим возлюбленным (пастухом), была приведена в царский гарем.
Песн. П. 1:4-5. Возможно, невеста ощущает некоторое несоответствие между изливаемыми ею пылкими чувствами к царственному своему возлюбленному и своим «деревенским загаром». Может быть, ее обращение к «дщерям Иерусалимским» в стихе 4 вызвано было насмешливым замечанием одной из них в ее адрес. Она признает, что черна и объясняет причину этого в стихе 5, но уверена, что красива. Красоту смуглой своей кожи она уподобляет красоте «шатров кидарских», чьи покрытия ткались из шерсти черных коз.
Кедар, или Кидар, был одним из сыновей Измаила (Быт. 25:13), его потомки кочевали по северной Аравии и славились как стрелки из лука (Ис. 21:16-17), а также своими многочисленными стадами (Ис. 60:7; Иер. 49:28-29; Иез. 27:21). Заметим, что древнееврейские богословы склонны были видеть в противопоставлении «черноты» невесты и ее красоты противопоставление многочисленных «падений» израильтян в ветхозаветное время следовавшим за ними раскаянию их и «восстановлению» милостью Божией (сравните к примеру, Иез. 20:8 и Иез. 16:9). Под «завесами Соломоновыми» понимаются завесы роскошных царских шатров, которые тоже, очевидно, были черными.
Кожа невесты опалена солнцем, потому что братья ее, за что-то на нее разгневавшиеся, поставили ее стеречь виноградники, и потому «собственного виноградника» (одно из толкований: «белизны лица своего»; были и другие, относившие и этот образ к духовной истории Израиля, либо Церкви) ей уберечь не удалось.
Песн. П. 1:6-7. В стихе 6 невеста обращается к возлюбленному, которого горит желанием увидеть: где… ты? где? Обращение к нему как к пастуху некоторые объясняют простодушием деревенской девушки, наивно полагающей, что Соломон сам пасет своих овец (впрочем, в любовной поэзии древнего Востока эпитет «пастуха» по отношению к мужчине, как и «пастушки» по отношению к девице, был довольно распространен).
Если, однако, невеста действительно принимала Соломона за пастуха, то здесь, может быть, кроется объяснение иронического ответа «дщерей иерусалимских» этой «прекраснейшей из женщин» (стих 7): раз ей так мало известно о ее возлюбленном, и она не знает, где его искать, то пусть остается той, кем была до сих пор: сельской девушкой-пастушкой, пасущей овец и козлят.
Слово скиталицею в стихе 6 правильнее читать как «покрытою» (евр. ата). Загадочное это слово в данном контексте объясняют двояко: или невеста, разыскивая жениха среди пасущих стада, опасается быть ошибочно принятой за блудницу (сравните Быт. 38:14-15), или, что более, вероятно, она хочет сказать, что в отсутствие Соломона она покроет голову в знак сильной печали (2-Цар. 15:30).
Песн. П. 1:8-10. Неожиданно появляющийся Соломон превозносит красоту своей невесты. Сравнение женщины – статной, живой и красивой – с кобылицей (стих 8) не было необычным для древней восточной поэзии. Но в этом контексте фраза, которая буквально звучит как «Кобылице моей среди колесниц фараоновых», имеет, возможно, несколько иной смыл.
Дело в том, что в колесницы фараонов обычно впрягали жеребцов, а не кобылиц, и здесь как бы возникает образ кобылицы, мечущейся среди жеребцов; на этом, вероятно, и строится сравнение: невеста для жениха столь же прекрасна и желанна, как если бы она была единственной женщиной в мире, где все остальные – мужчины.
В стихе 10 царственный жених обязывает «дочерей иерусалимских» изменить свое пренебрежительное отношение к его невесте, разделив с ним его отношение к ней: «золотые подвески мы сделаем тебе» – провозглашает он.
Б. Возрастание и укрепление чувства (1:11 – 3:5)
Чувство влюбленных развивается постепенно. Их влечение друг к другу и взаимное восхваление все белее возрастают по ходу раздела, исполняются все большего жара, неуверенность, которая звучит в первых монологах невесты, исчезает
I. ВЗАИМНОЕ ВОСХВАЛЕНИЕ (1:11 – 2:6)
Песн. П. 1:11-13. Свою любовь к Соломону невеста уподобляет аромату нарда (благовонного растения из семейства валериановых, произрастающего в Индии, из которого изготовлялось душистое ценное масло); пока царь был там, где она могла «найти» его (за столом своим), любовь к нему невесты благоухала, как нард (стих 11).
Она мечтает, чтобы он, ароматный, как мирровый пучок (точнее, «мешочек» с миррой), который она постоянно носит, «пребывал у грудей ее.» (Мирра, миро или смирна – благовонная смола (известная как в твердом, так и в жидком состоянии), которую добывали из дерева, растущего в Аравии и Эфиопии. Возможно, это дерево (или деревья) произрастало и в садах царя Соломона ( 4:6,14; 5:1). Мирра имела различное употребление: ею окуривали помещения в богатых домах; умащивали гостей на пирах; использовали при бальзамировании мертвых.)
Еще невеста уподобляет своего возлюбленного кисти кипера, душистых цветов, растущих гроздьями, напоминающими виноградные. Кипер – это кустарник, вероятно, насаженный Соломоном среди виноградников Енгедского оазиса, располагавшегося в пустыне на юго-востоке Палестины, у западного берега Мертвого моря.
Напомним, что отец Соломона, царь Давид, в пору, когда скрывался от Саула, бежал в Эн-Гадди (или в Ен-Геди); 1-Цар. 24:1. Смысл этого сравнения, возможно, в том, что в глазах невесты ее возлюбленный был, как душистый куст кипера, благоухающий посреди пустыни («пустыней» в таком случае был для нее окружающий мир или все прочие мужчины в этом мире).
Песн. П. 1:14. Жених воздает своей невесте ответную хвалу. Дважды повторяет он, что она прекрасна. Чистота ее души, отражающаяся в ее взгляде, и спокойное его выражение побуждают Соломона назвать глаза возлюбленной голубиными. Дело в том, что в древности голуби почитались образцом чистоты и спокойствия. Согласно раввинистическому учению, девица, чьи глаза прекрасны, обладает и прекрасным характером.
Песн. П. 1:15-16. В этих стихах говорит невеста. Прекрасен ее возлюбленный, ласков и обходителен (любезен). Под «домами» их, образованными кедрами и кипарисами (стих 16), она, по всей вероятности, подразумевает окружающую их природу, на лоне которой произошло их знакомство и началась любовь (ложе у нас – зелень).